Изо всех странных мест Волгоградской области, наиболее таинственным, наверное, является Ураков бугор. Лежит он севернее Камышина на берегу Волгоградского моря.
И не просто лежит, а, можно сказать, притаился. Словно зверь, изготовившийся к прыжку. Напоминает он и верхушку человеческой головы, сама она вся ушла под землю, остались наверху лобище да разметавшиеся волосы.
Главные достопримечательности здесь и вправду находятся под землёй. Там, внизу ветвятся извилистые ходы пещер, созданные человеческими руками. Но только вот никто не знает, кто их создавал, когда, зачем, и что стало с теми копателями.
Может быть, то и не люди были вовсе?
Ветер в харю, а я шпарю
Добраться сюда непросто. И дорог толком нет, и ограничивает введённый строгий порядок. Поскольку Ураков бугор вошёл в состав Щербаковского природного парка, теперь для того, чтобы насладиться здешними красотами, погрузиться в тайны, нужно испрашивать разрешения в главной конторе парка, которая находится где-то у чёрта на куличках.
Но не это самое огорчительное из огорчений путешественника, вздумавшего потешить в наших краях свою любознательность. Беда в том, что в пещеры вход запрещён. Существуют, правда, экскурсии, но они заходят лишь метров на пятнадцать в вырытый ход. Между тем как пещеры (не одна!) тянутся под землёй на многие сотни метров.
Лет эдак 35 назад, будучи молодым и любопытным журналистом, попал я сюда вместе с волгоградскими спелеологами. Было нас 13 человек. Ходил тогда по Волге гордость пассажирского речного флота – «Метеор», судно на подводных крыльях. Пёр он по воде так, что в ушах свистело. Пассажиров во время движения на палубу не пускали. Но разве мог уважающий себя журналист не попробовать глотнуть из стремительного потока воздуха? Профессия наша тогда считалась сверхпрестижной, нас почитали выше обычных смертных и всюду пускали. На палубе я в полной мере прочувствовал высказывание знакомого паровозного машиниста: «Ветер в харю, а я шпарю!» Сложно, но крайне увлекательно.
Таким манером проплыли мы шесть часов от центральной пристани Волгограда до Камышина. Сгрузились и пошли гуськом по-над Волгой-матушкой. Шли около двух часов, под вечер навис над нами крутейший (в смысле, с крутым склоном) холм. Вот он – Ураков бугор!
Под землёй всегда ночь
Пока разбили лагерь, пока ужинали, подкралась полночь. Глаза слипались от усталости, впечатлений, но мои однопоходники и не думали ложиться. Споро начали натягивать на себя комбинезоны, увязывать специальное снаряжение, прилаживать фонари на каски.
– Вы куда, ребята, ведь ночь уже? – пискнул я в искреннем недоумении.
– Под землёй всегда ночь, – сурово ответил наш руководитель Миша Годун. – Собирайся.
Эх, нету уже с нами Миши. И многие ребята из той экспедиции тоже покинули этот мир. Дай Бог, чтобы им было хорошо. И чтобы и там можно полазить по пещерам - они очень любили это дело.
Бредём по траве, пугаем кузнечиков, душный воздух гудит, трещит, свистит, издаёт совсем уж непотребные звуки: кажется, к нам слетелись все известные и даже неизвестные обитатели мира насекомых. В лучах фонарей в земле высвечивается тёмная дыра.
– Вот и «Старая», – комментирует Годун, – посчитаемся, орлы.
Пещера названа так, потому что открыта первой. После неё спелеологи отыщут ещё две.
Мы пересчитываемся – такой порядок. Число вошедших в пещеру и вышедших из неё должно совпасть. Гена Колодкин первым ныряет в дыру. Меня охватывает горькое разочарование. Я-то, начитавшись приключенческих романов, думал, что войду в пещеру с высоко поднятой головой, озирая высокие потолки, огибая сталактиты. Или – сталагмиты. А тут – обыкновенная дыра, края которой ощутимо обдирают бока.
Перехватывает дыхание то ли от спешки, то ли от волнения, то ли ещё от чего. Кажется, будто стены сжимаются, и вот-вот обвалится потолок. Но это только кажется. На самом деле ход расширяется. Уже можно ползти на четвереньках, потом — двигаться, очень низко согнувшись. Раза четыре чувствительно прикладываюсь головой к выступам. Понимаю теперь, зачем спелеологам каски, и раскаиваюсь, что не надел сам. Но это всё, как говорится, семечки. Главное, что здесь мне крайне неуютно. И очень, очень, очень не по себе.
— Отдохнём, — голос Годуна звучит глухо, и странно.
Мы садимся спиной к холодному камню. Миша выключает свой фонарь, говорит, чтобы я последовал его примеру. Недоумеваю, но слушаюсь. Под землёй приказ старшего – закон. Сидим. Молчим. Темень, хоть с закрытыми, хоть с открытыми глазами. Ребята давно уползли вперёд, вокруг абсолютная — даже в ушах не звенит — тишина. И — вот странно! – вдруг становится очень легко и весело. В то же время возникает чувство какого-то щемящего восторга перед величественным безмолвием кромешной темноты.
Слева - Миша Годун. Что там на потолке?
Чем дальше лезем, тем больше вопросов
— Отдохнул? А теперь — смотри!
Вспыхивает свет, мы внимательно осматриваемся вокруг. Потолок пещеры стёсан полукругом, тщательно и со знанием дела. Отчётливо видны следы работы неведомых землекопов: отметины то ли кирки, то ли другого подобного орудия; копоть, выдолбленные ниши под светильники.
Продвигаемся вперед по основному ходу. И тут начинают возникать вопросы. Часто встречаются заклады: почти идеальная кладка из ракушечника. Что за ней? Тупиковый лаз? Тогда почему так тщательно заложен? А, главное, зачем?
Внизу, у самого пола, видны так называемые «копушки» — конусообразные отверстия, уходящие в стены, иные – больше метра в глубину, но внешним диаметром не более 12-15 см. Будто колпак остриём вперёд вбили в стенку, а потом вытащили. Зачем? Для чего?
Чем дальше мы лезем, тем больше вопросов. Что это вообще за пещера? Если подземная выработка — что добывали? Если жилища — кто жил и почему так извилист ход?
За очередным поворотом натыкаемся на основную группу. Ребята сидят вокруг Шондакова, камышинского краеведа, и тот излагает им свою версию возникновения пещеры. По мнению Геннадия Николаевича, здесь в XVI—XVII веках был монастырь, в котором скрывались раскольники, противники официальной церкви. Сюда же приходили участники потерпевших поражение крестьянских восстаний. Каждый приходящий обязан был выкопать себе жилище, а кельи тех, кто умирал, закладывались.
Версия интересна. Однако Дима Фадеев не считает ее истинной. Может быть, монастырь и существовал, но монахи селились в уже готовой пещере и, возможно, лишь отделывали её. А возникла она гораздо раньше и использовалась как рудник.
Спор разгорается. Некоторые призывают тут же начать раскопки. Их быстро утихомиривают — это дело археологов.
Незаметно проходят два часа. Двигаемся обратно. Позади остаются холод и мрак, а впереди, как только выбираешься наружу, накатываются вместе с тёплой волной ночного воздуха степные ароматы. Высоко в небе дрожат звёзды, по Волге движутся разноцветные огоньки пароходов. Честное слово, стоит спуститься под землю только затем, чтобы, поднявшись на поверхность, остро ощутить, как прекрасна жизнь!
Паки и паки приходим к выводу
Второй день похода. Небольшой партией в пять человек спускаемся в пещеру «Майскую». Она была открыта в мае 1981 года, отсюда и название. Фрагмент «Майской» и показывают сегодня в качестве туристического объекта. Конечно, это минимальная частичка того, что могло бы здесь быть. Нужны средства, которых никогда не бывает в достатке, а уж вдали от центров – тем более. И всё-таки жаль.
…Снова такой же тщательно обработанный ход, но только более чистый. На полу лишь слой наносного ила. В некоторых местах можно встать в полный рост. Находим полусгнившую деревянную подпорку. Встречаются необычные «копушки» — будто два пальца от перчатки, уходящие в стену. Внизу, у самого пола, прочерчены параллельные линии. Впечатление такое, словно здесь тащили громоздкие предметы.
Серёжа Арапов (ныне известный учёный) что-то объясняет.
Останавливаемся в так называемом «зале отдыха». Просторное помещение, солидную часть его занимает огромный монолит ракушечника, на поверхности которого ясно видны две глубокие борозды. Будто бы кто-то специально вырезал их под ремни или верёвки. Годун считает это подтверждением версии о подземных разработках. Однако, учитывая извилистость ходов, вряд ли возможно было вытащить эту глыбу наружу.
Не верится и в гипотезу об укрытиях от преследования. Чем питались люди, укрывавшиеся здесь? Запасались провизией? Где её хранили? Ничего похожего на складские помещения не обнаружено. А главное, в пещерах нет ни намёка на воду, стены сухие, несмотря на близость Волги. И это более чем странно. Странно также и то, что не было замечено ни одного представителя животного или растительного мира. Ни следов, ни останков. Только голые стены, и больше ничего.
Так, может быть, в этой необитаемости и таится разгадка? Не действуют ли в этих пещерах неведомые нам излучения или поля, губительным образом воздействующие на живые организмы? Ведь растения – это тоже жизнь. В короткий промежуток времени излучения безвредны, но длительное пребывание оборачивается гибелью для всего живого. А потому и нет здесь никого и ничего.
Тогда, естественно, возникает вопрос: кто же и зачем всё это наворотил тут? Ясно одно: не люди. В пещерах есть места, где высота хода очень мала. Но, тем не менее, на потолке оставлены всё те же следы, как от работы киркой. Вы можете себе представить лежащего человека, наворачивающего киркой или каким другим инструментом прямо над собой? Вряд ли. Такое попросту невозможно. Но ведь следы есть!
Паки и паки приходим к выводу, что пещеры – дело рук не человека. Не надо хихикать и морщить нос – речь не обязательно идёт об инопланетянах. Есть множество свидетельств того, что мы – не единственные разумные существа на планете. Рядом с нами живут кто-то ещё. Иногда они прорываются к нам. Но для этого необходимы проходы. Почему бы ураковым пещерам не быть таковыми?
Отнюдь не настаиваю на высказанной версии. Да это и не версия – так: досужие догадки любознательного человека. Точно одно: надо бы изучить попристальней загадки Уракова бугра.
Того самого, который похож на затаившегося зверя.
