Десятилетия прошли от минувшей войны. Скоро будем отмечать 75 лет Победы. Мы, ныне живущие, уже не так остро воспринимаем события тех кровавых лет. Память подзатянуло дымкой времени. Но вдруг, будто раскалённой спицей, пронзает её что-то услышанное, прочитанное.
И трудно становится дышать.
Криком кричали женщины
…По станице расходились глухие разговоры, что в четырёх километрах от
Нижнечирской, за Чиром, есть засыпанная яма. Будто бы в ней фашисты закопали расстрелянных ими станичников. С июля 1942 года за полтора месяца хозяйничанья оккупанты успели побить немало народу – где-то ведь запрятывали тела.
Разговоры дошли до Александры Шмелёвой. У неё в том же июле сгинул муж. Немцы увели его в комендатуру, и, как в воду канул. Стороной узнала, что убили мужа изверги. Решила пойти, поискать – вдруг там, в яме и лежит родненький. Хоть похоронить по-человечески, по-Божески. Опасно, конечно. Узнают немцы – убьют, не задумаются. А идти надо.
К Александре примкнули сёстры Надежда и Наталья Парамонченко. У них за связь с партизанами расстреляли мать, сёстры тоже надеялись отыскать тело. Взяли лопаты. В случае чего, можно сказать, что идут копать картошку.
Место нашли быстро. Было оно приметно, выделялось желтизной среди зелёной травы. Принялись копать. На лица намотали платки – хоть немного утишить тяжёлый дух, пошедший из глубины. Сомнений в том, что это захоронение, уже не было.
Плакали и копали. Копали и плакали.
Странные находки пошли. Жуткие. Куклы, машинки, пароходики, зверушки. За ними – ложки, вилки, тарелки. И показались из земли трупы. Нет – трупики. Маленькие трупики детей. Трупики, трупики, трупики…
Они распростёрлись в самых разных позах, некоторые – вниз головой. Невероятным ужасом веяло от них.
Криком кричали женщины. Бежали прочь от страшного места, как от сатаны. Да ведь кто же и мог совершить такое, как не сатана?
К добрым дядям в Сталинград
Обо всё увиденном женщины рассказали специальной комиссии, которая расследовала злодеяния гитлеровцев в Сталинградской области. Советские войска вошли в Нижнечирскую 1 января 1943 года, начала работу и комиссия. Были записаны ещё показания кастелянши детского дома, располагавшегося в станице, Елены Донсковой. Она и поведала о людоедском преступлении.
Немцы, заняв станицу, сразу принялись грабить население. Отобрали продукты и у воспитанников детского дома, не поглядели, что дети. Их оставалось – 47, от 3 до 12 лет. Донскова подкармливала ребятишек, чем придётся: скудным урожаем с огорода, очистками, объедками.
1 сентября пришли два молодчика в немецкой форме, но чисто говорившие по-русски. Приказали собрать детей с вещами, их, дескать, отвезут в другой детдом. Кастелянша поинтересовалась, много ли еды давать им с собой. Молодчики ответили, что еда не потребуется, потому как ехать недалеко. И загоготали почему-то.
Тогда ещё что-то больно стукнуло в сердце женщины. Но того, что случилось потом, и подумать не могла.
На следующий день прибыли два грузовика. Вели их те самые молодчики, а с ними были ещё солдаты. Детей начали грузить в кузовы. Сначала всё шло гладко. Потом малыши начали кричать и плакать. Дети, наверное, куда острей чувствуют угрозу, чем взрослые. Их попытались уговорить, обещая, что повезут к добрым дядям в Сталинград. Но дети не унимались. Тогда их, как котят, принялись швырять в кузовы. Затянули брезентом, тронулись, поднимая пыль.
Уже была готова яма
Что было дальше, рассказал один из двоих водителей: некто Михаил Буланов. Он, вместе с эсэсовцами, оказался на скамье подсудимых в знаменитом Харьковском процессе 1943 года.
Детей привезли за Чир, на поляну. Здесь уже была готова яма. Буланов по двое подводил несчастных к ражему гестаповцу Аликсу (фамилии пособник не запомнил), и тот, дико хохоча, бил по детским тельцам из автомата. Сталкивал их в яму. Многих – живыми. Так и закопали.
Как люди могли совершить такое? И можно ли их называть людьми после такого?
Михаил Буланов в своём последнем слове на процессе выдавил из себя, что глубоко осознал глубину своего падения, много пережил и просит дать ему возможность искупить свою вину.
Буланов (крайний слева) на процессе в Харькове
Интересно, как и чем он собирался её искупать? Можно ли осознать «глубину падения», если она измеряется глубиной ямы, куда скинули растерзанных детей?
Его повесили в компании с хозяевами на центральной площади Харькова. Сорок тысяч человек смотрели на их смерть. Молчали. Ненавидели. Если бы было можно, нелюдей вынули из петли и повесили бы снова. И снова. И ещё…
Тогда руки не дошли до обустройства детской могилы, ещё шла война. Потом надо было восстанавливать порушенное. А в 1953 году сюда пришли воды Цимлянского водохранилища, затопив и станицу, и предположительно место казни.
Сейчас его ищут добровольцы – краеведы, поисковики, неравнодушные люди. Найдут ли – Бог весть. Надо бы помочь людям – нельзя закапывать память.
