Генеральный секретарь закончил выступление. «Наконец-то», — украдкой выдохнули многие в зале.
Главный коммунист СССР Михаил Горбачёв озвучил тезисы своего обширного доклада, который намеревался произнести в связи с 70-летием Великого Октября. Всё было знакомо, любой из номенклатурных слушателей мог и сам отбарабанить про незыблемость курса на строительство социализма, на углубление гласности, на расширение перестройки и тому подобные штампы.
Прений не предвиделось
Пленуму центрального комитета КПСС нужно было формально одобрить озвученные тезисы. Прений не предвиделось, вопросов не прозвучало. Председательствующий Егор Лигачёв вознамерился было закрывать заседание.
— У товарища Ельцина есть вопрос, — прозвучала реплика из президиума. Аудитория зашепталась — реплику подал сам Горбачёв.
Лигачёв не сразу въехал в ситуацию, выдвинув своё излюбленное предложение «посоветоваться», надо ли открывать прения.
— У товарища Ельцина есть какое-то заявление, — нажал на последнее слово генсек.
До Лигачёва наконец дошло. Он трудолюбиво перечислил все тогдашние титулы Бориса Николаевича: кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь Московского горкома КПСС, предоставил ему слово.
И явно растерянный Ельцин побрёл к трибуне...
Миф о народном заступнике
Памятный пленум состоялся 21 октября 1987 года. Считается, что он послужил стартом Ельцину к вершине власти всея России. А ещё поселил в российском населении будоражащий миф о явлении народного заступника Бориса свет Николаевича, бесстрашного обличителя партийных вельмож, принесшего в жертву собственное благополучие ради блага трудящего люда.
Распространению мифа способствовало страусиное свойство российской бюрократии. Она почему-то испокон веков уверена в том, что, если о неприятностях не говорить, то их как бы и не существует. О казусе Ельцина на пленуме главный орган страны — газета «Правда» умолчала наглухо, ограничившись официальной скороговоркой.
Страна отпраздновала октябрьский юбилей, Ельцин появлялся на всех высоких мероприятиях. Лишь 13 ноября в той же «Правде» был опубликован отчёт о прошедшем пленуме — теперь уже московского горкома КПСС. Народу сообщили, что выступление Бориса Ельцина на октябрьском пленуме ЦК КПСС признано политически ошибочным, что московским коммунистам поручено разобраться со своим незадачливым руководителем. И те разобрались, лишив его высокого поста.
Но само ельцинское выступление снова не было раскрыто для публики. Чем сноровисто воспользовались смекалистые и не обременённые даже зачатками морали прислужники нарождающегося вождя. В народ был пущен как бы подлинный текст выступления Бориса Николаевича. В него вкрапились темы, изрядно волновавшие тогдашнее общество.
Бушевало типа негодование по поводу безумных привилегий власти, осуждение коммунистического засилья во всех сферах жизни, стенания о задушенной свободе слова, критика расплодившегося чиновничества. Много ещё иного прочего.
И, наконец, присутствовали колкости в адрес Раисы Максимовны — супруги генсека Михаила Горбачёва. Отчего-то эта элегантная женщина, не отходившая от тела мужа во всех его публичных появлениях, вызывала прямо-таки запредельную ненависть советских граждан. Команда Ельцина учла и данный факт.
Случилась классическая подстава
Конечно же, ничего подобного в выступлении Ельцина на пленуме не было. Да и быть не могло. Уж кем-кем, но врагом себе Борис Николаевич не был никогда. А потому тут же сочинил тайную записку дорогому Михаилу Сергеевичу с просьбой пристроить его куда потеплей. Потом ещё на всесоюзной конференции просил реабилитировать его перед партией — умом, честью и совестью эпохи. Видимо, надеясь, что и на него падёт хотя бы что-нибудь из названных качеств.
Подлинный текст был опубликован лишь почти полтора года спустя. Когда содержание его уже никого не интересовало — культ Ельцина, благодаря раздухарившимся СМИ, разросся до неимоверных степеней. В то время, как авторитет Горбачёва скукожился почти до нуля.
Так о чём же всё-таки говорил Борис Николаевич на октябрьском пленуме?
Недлинный его спич состоял из пяти пунктов. Первый: глубокое удовлетворение и одобрение всего того, что произнёс до него товарищ Горбачёв. Второй: никудышность товарища Лигачёва как одного из высших руководителей партии. Третий: медлительность темпов перестройки. Четвёртый — многовато славословия в адрес нынешнего генсека. Пятый: раз со мною так, прошу уйти меня с занимаемой должности.
Вот и всё. Как видите, Бориса Николаевича заботили исключительно личные проблемы — взлетел стремительно и хотелось забраться ещё выше. Самый короткий путь: спихнуть того, кто стоит повыше — в данном случае товарища Лигачёва и занять его место. Предпосылки есть: народ его знает исключительно с хорошей стороны, как записного демократа, не чурающегося общения с простыми людьми, поддержит, если что.
В конце уже все позабавились
Правильно рассуждал товарищ Ельцин. Не учёл только, что такое положение вовсе не устраивало товарища Горбачёва — у народа должен быть только один любимый вождь, всем остальным положено толпиться внизу и не высовываться. А то ведь правильно люди излагают: «Широко шагаешь — штаны порвёшь».
Вот и отдал товарищ Горбачёв товарища Ельцина на дыбу и расправу. На пленуме случилась, как сейчас говорят, классическая подстава. Генсек прямо вытолкнул руководителя московских коммунистов на трибуну. После чего тут же перехватил у Лигачёва председательский колокольчик и призвал к выступлениям.
Правда, вышла небольшая промашка. Призыв прозвучал, но пропал втуне. Увял, как глас вопиющего в пустыне. Потом и второй призыв, и третий. Дело в том, что Горбачёв, предложив товарищам высказываться, сам, однако, никак не обозначил своего отношения к ельцинским словам. Естественно, никто не откликнулся. Просто потому, что никто не знал, что говорить и, собственно, о чём.
Тогда генсек напрямую обратился к своим центурионам — членам политбюро. Но и здесь ему дважды пришлось повторить своё приглашение. И только после этого в бой ринулся все тот же Егор Лигачев. Смысл его выступления сводился к одному-единственному тезису, обращённому к товарищу Ельцину: «сам дурак».
Тем не менее задачу свою он выполнил, зал, наконец, сориентировался. Ну а дальше всё пошло, как в известной песне Владимира Высоцкого:
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже все позабавились.
Кто плевал мне в лицо,
А кто водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот…
Что интересно, здесь нет преувеличения, всё происходило именно так. Пленум превратился в оголтелый базар, каждый из 26 (!) выступивших норовил пролезть в первые ряды и побольнее пнуть упавшего.
Тем более удивительно, что Ельцин после такого побоища сумел не только подняться, но и сокрушить всех ополчившихся на него. И вот это-то в данной истории, похожей на анекдот, и есть, пожалуй, самый странный факт, наводящий на далеко идущие размышления.
Впрочем, это уже совсем другая тема…
