Комсомольский садик: белые панамки и всё, всё, всё…

Да, это не лондонский Гайд парк. И даже не пекинский парк Бейхай.

Это Комсомольский парк в Тракторозаводском районе Волгограда. Что примечательно — называется он так пафосно лишь в последнее время. А отродясь — старику уже перевалило за 90 — звался он Комсомольский садик.

«Чапаевцы» против «фашистов»

Именно — садик. Потому что в нём было уютно, как в родном доме. Уютно всем. По воскресеньям на его аллеях прогуливались целыми семьями, вдыхая дивный аромат разнообразных насаждений. Наигрывал непременный духовой оркестр, обнявшиеся пары самозабвенно утаптывали почву — асфальт был проложен только по центральной аллее. Жизнь казалась прекрасной и беззаботной.

Впрочем, так всегда бывает в детстве.

В будни садик поступал во владение мальчишеских орд. По всей территории шли войны. «Чапаевцы» сражались с «фашистами» и, конечно же, побеждали. Проблема была лишь в том, чтобы уговорить пацанов изображать немцев — никто не хотел становиться врагом даже понарошку.

Приходилось, как тогда говорили, канаться. Два предводителя ребячьих стаек брали длинный дрын и поочерёдно переставляли по нему кулаки. Кто ухватывал верхний конец, тот становился Чапаевым.

Играли в войну постоянно. Она была рядом. В разных местах садика оставались могилы рабочих тракторного завода, погибших на этих позициях. Здесь, собственно, началась битва в Сталинграде, сюда подкатили со стороны Спартановки вражеские танки и стали бить по посёлку и заводу. Им навстречу прямо из цехов вышли рабочие, вооружённые чем попало. Погибли, но врага задержали.

Выпьем за Родину, выпьем за Сталина!

Отдельная площадка выделялась под организованные игры двух ближайших детсадов. Детишки приходили сюда строем в одинаковых белых панамках, сачки они несли на плечах, как ружья, отчего были похожи на маленьких солдатиков.

По нашим семейным доходам, сачка иметь я не мог, поэтому охотился на живность без подручных средств, руками. Трудностей это не составляло: в воздухе тесно было от бабочек, мотыльков, стрекоз.

Ближе к лету в траве появлялись полчища кузнечиков. Мы ползали за ними, в кровь истирая коленки. Состязались, кто больше наловит особей с синими крыльями или с красными, или с любыми другими.

Ещё Комсомольский садик служил мощным дополнением к нашему гастрономическому меню. Клёны делились кисловатыми аэропланчиками, тополя — серёжками, акации — маслёнами. Мы до рези в желудках обирали заросли смородины, паслёна.

Внизу в овраге располагались бахчи. Когда цвели тыквы, мы собирали похожие на жёлтые бокальчики цветки, выпивали сладкий сок. При этом непременно делали вид, что чокаемся, и горланили припевку: «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина!» Пели даже тогда, когда вождя уже разоблачили как палача и преступника.

Набеги под покровом тьмы

И, конечно, по темноте совершали набеги на сады и огороды. У подножия Комсомольского садика располагался частный сектор, дворы были засажены притягательными для нас съедобными сокровищами.

Однажды мы с моим одноклассником Толиком отправились в такой поход. Перелезли через чей-то крепкий забор. Как по заказу рядом стояла яблоня, огромные плоды норовили сбить с ног одним своим запахом. Принялись наполнять пазухи.

На небо выкатилась яркая лунища, в её бледном свете мы увидели на крыльце дома здоровенного мужика с ружьём.

— Паразиты! Все деревья мне обломали! — взревел он и пальнул для начала в воздух.

Второго залпа мы ждать не стали. Единым духом взлетели на забор, рванули вверх по склону в спасительный наш Комсомольский садик, густые кусты надёжно укрыли нас от расправы.

Я тут же принялся за яблоки.

— Толян, классные! Надо будет туда снова залезть. Ты запомнил, где мы были?

— Запомнил, — безрадостно отозвался Толик. — Это наш сад был. Батя мой пулял, — и вопросил, тоскливо глядя на Луну. — Как думаешь, узнал он меня?

Батя узнал. Толян долго не участвовал в экспедициях на чужие сады. А потом всё вернулось на круги своя.

Что за штука — керогаз

Кто-то, читая, эти записки, может подумать, что мы в те времена жутко страдали от голода. Да и нынешние сериалы живописно рисуют советскую жизнь как выживание неухоженных озлобившихся людей под присмотром кровавых чекистов и ожиревших партийных начальников.

Ничего подобного не наблюдалось. По крайней мере, на Тракторном в 50-е годы прошлого века народ существовал вовсе даже неплохо. Не шиковал, не жировал, но с хлеба на воду не перебивался и жил даже весело, наслаждаясь миром и спокойствием.

Что до мальчишек, то для нас улица была всем. И совсем не хотелось рвать пребывание в ней возвращением домой. Хотя бы и затем, чтобы поесть.

Родители практически у всех трудились на тракторном. Дома в лучшем случае оставались бабушки. А это означало, что надо было мыть руки, лицо (да ещё с мылом, чтоб его не видеть вовек!), надевать чистую рубашку. Но перед всеми процедурами требовалось разжечь керогаз, потому что бабушки, как правило, боялись этого гудящего чудища.

Люди 21 века вряд ли знают, что собой представляло техническое чудо прошлых лет. Нелепая конструкция с круглым бачком, куда вливался керосин, за которым бегали в лавку, она располагалась рядом с рынком. Внизу вставлялся фитиль, который поджигался, тлел синим пламенем, нагревая стоящую на конфорке кастрюлю. При этом керогаз жутко завывал и распространял кромешную вонь.

Бабушки у меня не было, но, когда удавалось загнать меня домой, в дело вступала соседка тётя Поля — матёрый человечище с громким командным голосом и широкой пятернёй. Её она, не задерживаясь, пускала в ход, понуждая меня умываться, кушать и вообще жить с гораздо более высокой скоростью и без возражений.

Как-то на День Победы она вышла из своей комнатки, одетая в солдатскую гимнастёрку, перетянутую незатейливым брезентовым ремнём. Повыше него сверкали, сияли, переливались золотом бесчисленные награды. И звенели, звенели, звенели…

После этого я прощал тёте Поле, бывшей фронтовой разведчице, всё. Даже затрещины. Царство тебе небесное, Полина Дмитриевна!

Царство небесное павшим! Царство небесное тем, кто вернулся с войны и ушёл в мире! Спасибо вам всем за моё далёкое прекрасное детство!

И Комсомольскому садику спасибо!