Общеизвестно, что на волгоградской земле побывало немало великих личностей. Все они получали здесь, кроме прославленного волжского гостеприимства, заряд жизненной и творческой энергии. Сегодня, 1 апреля, мы публикуем новые подробности некоторых визитов в Царицын, почерпнутые из архивных запасников.
Как Пётр Великий свою палку в Царицыне оставил
В 1722 году Царицын посетил император Всея Руси Пётр Первый с супругой Екатериной и пробыл тут больше недели.
По благоприобретённой привычке, царь с утра занимался скандинавской ходьбой — брал в руки палки, наматывал версты две-три вдоль Волги. Чем вызывал недовольство императрицы.
— Майн гот, Питер, это не есть прилично! — выговаривала она ему. — Ты есть император, а изволишь шляться с палками, как простой швед. Пфуй!
— Ты мне не пфуйкай тут! — огрызался Пётр, — Скандинавы придумали зело полезное для здоровья занятие, буду его внедрять в России, негоже нам отставать от европ.
Невиданное доселе занятие было удивительным для жителей провинциального города, за долговязой фигурой Петра устремлялись стаей ребятишки, дразнясь на разные голоса:
— А лыжи позабыл, а лыжи позабыл!
Хоть и сердился император, но ему и в голову не приходило рубить пострелятам головы прямо на месте. Цыкнет, бывало на дьяволят, тем дело и кончалось.
Однажды встретил его оборванец-бурлак. Был он в подпитии и царя не признал. Да и как узнать-то? Ходил тот в штанах до колен, исподняя рубаха без рукавов, на голове картуз затрёпанный. Пьянчуга тоже заорал обидное:
— Эй, жердина, ты иде лыжи оставил еси, дубина стоеросовая?
Пётр осерчал и давай его палками охаживать. Одну напрочь обломал о дерзкого выпивоху. Домой пришёл, вторую палку под кровать зашвырнул с картузом вместе, сказал жене:
— Права ты, Катерина, не доросли ещё царицынцы до сей забавы. Но верю, настанет час, и пойдут они с палками толпами по набережной, которую сами и построят. Быть по сему!
Уехала императорская чета, а комендант Царицына ту палку с картузом достал и на всеобщее обозрение выставил. Так и сохранились царские причиндалы до наших дней.
Как Александр Дюма нашёл в Царицыне своих мушкетёров
В 1858 году в Царицыне побывал знаменитый французский писатель Александр Дюма-папа. Как-то под вечер вышел он прогуляться по Балканам, печально знаменитому району в центре города. Тут к нему подошли трое молодчиков.
— А что-с, господин хороший, не угостишь ли табачком-с? — ласково поинтересовался молодой мужчина довольно благородной внешности.
— Пардон, я не курю, — ответствовал Дюма.
— Тогда-с раздягайся, — последовало нелогичное продолжение.
— Месье, кес кесе? Вы меня пугаете, — воскликнул Дюма. — Так вы грабители?
— А то-с, они и есть, — прозвучал полный достоинства ответ. — Давай, не тяни вола-с.
— С портов начинай, — посоветовал второй грабитель, — знатные у тебя порты. Сымай,
нехристь.
— Ара, ми с тобой шутка не шутим, э, — добавил третий, весь заросший чёрным волосом, и вынул нож. — Зарэжэм, как свиня, э.
Писатель перепугался не на шутку, и в то же время что-то привлекло его в речах этой троицы. Что-то такое, что он долго искал последний год и не находил. Однако не мог он — французский дворянин — унизиться до того, чтобы предстать нагишом перед разбойниками. Оставалось погибать.
— Эге-гей, канальи! — раздался вдруг громогласный клич, и к ним подскакал молодой человек в шляпе с перьями. — Имею честь напасть на вас.
Однако сражения не получилось, троих грабителей, как ветром сдуло. Всадник вежливо, но твёрдо отклонил изъявления благодарности, извинился за негодяев, которые испортили впечатление от Царицына.
Тут Дюма вдруг понял, что его взволновало.
— Месье, не найдётся ли у вас чистого листа бумаги? — попросил он своего спасителя.
— О, неужели вы до такой степени испугались? — удивился тот.
— Нет-нет, мои порты в сохранности, но мне надо записать, пока не забыл, — заторопился Дюма. — Они мне подсказали имена моих будущих героев: Атос, Портов… нет — Портос. Атос, Портос и Арамис. Манифиг! Отлично! А, пардон, как ваше имя?
— Д’Артаньян, — легко ответил всадник. — За сим позвольте откланяться.
— О, господин Д’Артаньян, же ву при, разрешите вручить вам вещественный знак моей сердечной благодарности, — Дюма достал увесистый мешочек с золотыми монетами.
— Не могу обидеть вас, мой друг. Глубокое вам мерси, — молодой человек спрятал мешочек на груди и пришпорил коня.
Вечером четверо сидели в грязном кабаке, делили полученные деньги.
— Слушай, а с какого ляда ты Дартаняном-то назвался? — спросил один из грабителей.
— Молодой человек улыбнулся в ответ:
— Я, когда к вам скакал, вывеску увидел «Колониальные товары. Купец Дараньян». Ну и ввернул французику. Ничего — съел.
Так, благодаря Царицыну, человечество получило один из самых читаемых в мире романов — «Три мушкетёра» и его героев.
Как Пётр Чайковский Царицын обличал
Летом 1887 года плыл пароходом вниз по Волге Пётр Чайковский, великий русский композитор. 6 июня у него почему-то день не задался с утра. Заливного осетра на завтрак подали без хрена, шампанское оказалось всего лишь урожая 1789 года, а пиво и вовсе было тёплым. Конечно, надавал официанту по мордасам, но настроение-то уже никуда.
Сойдя с парохода в Царицыне, вышел на Александровскую площадь — она считалась главной. В грязи завяз по щиколотку, еле выбрался. Тут и прорвало его, ударился в крик, поставленный композиторский баритон разнёсся над площадью:
— Не нравится мне ваш Царицын, блин! Совсем не нравится! Что за моветон, блин горелый?! Грязищи по ноздри, а они тут венский дом каменный ставят. Лучше бы асфальт проложили.
Ещё немного побранился, и, вроде, даже легче стало. Воротился на пароход. Собравшиеся же на площади царицынцы единодушно осудили произнесённый Петром Ильичом спич. По общему мнению, композитор проявил здесь какую-то нетрадиционную ориентацию на негатив. Вместо того, чтобы оценить красоту единственного дома на площади, всё внимание уделил грязной мостовой.
Так и пошла гулять по России присказка о том, что Пётр Ильич Чайковский исповедует нетрадиционную ориентацию.
Исследования будут продолжены, ибо неисчерпаемы любопытство и фантазия человеческие. С 1 апреля вас, земляки!
