В тот год на Цимле у станицы Нижний Чир выдалась необыкновенно сухая и жаркая погода. Водохранилище сильно обмелело, отступило далеко от привычных берегов. Обнажилось чёрное, вязкое, илистое дно.
Три надгробия задают загадки
Здесь и увидел отец Николай Охотников, священник церкви святых апостолов Петра и Павла, три глубоко завязших надгробия.
Принялись вытаскивать их на твёрдый берег. Нашлись добровольцы, пригнали грузовик. Но тот не сдюжил, закашлялся, заплевался вонючим дымом и заглох. Пришлось отложить затею.
На следующий год отец Николай снова засобирался к памятному месту. Вода не вернулась, и надгробия по-прежнему выглядывали из ила. С техникой уже не связывались, всё делали руками – что называется, брали на пузо. Надрывались, но затею не бросали. Надгробия оказались тяжеленными. Как они сумели дотащить их до храма, и сами по сей день удивляются. Но – доволокли. Положили рядом с храмом. И рядом упали, долго не могли отойти.
Когда пришли в себя, принялись очищать камни от грязи. А потом изумляться стали, на загадки надгробий свои догадки высказывать. Загадок много оказалось, и за каждой своя непростая история читается.
Первая: почему три эти камня оказались в таком необычном месте, не на кладбище? Нет там кладбища. Ничего нет. Была когда-то голая степь, над которой раскинулось водохранилище. Надгробия относятся к началу 20 века – значит, должны были располагаться, если не на кладбище, то уж точно на территории храма. Тем более что запечатлевают они уход в мир иной людей не простых.
Отец Николай считает, что надгробия кто-то выкинул с территории храма после революции. В те годы, вместе с церквями разоряли и всё, что лежало вокруг. Революция полумер не признаёт – крушить, так уж крушить на всю катушку. В Нижнем Чиру сегодня от шести храмов только один и остался: Петра и Павла. Да и тот пережил и разор, и запустение, и шельмование. Остальные нижнечирские церкви сгинули безвозвратно.
Неужто снова масоны?
Сами камни тоже необычны. Вот памятник из чёрного мрамора (дорогущее изделие!) изображает дерево с отрубленными ветвями. Существует несколько версий происхождения этого, довольно необычного, дизайна. По одной из них, такой памятник означал, что пресёкся род, на ушедшем закончилась династия. По другой – количество детей умершей.
Существует также версия, что это знак масонов. Дерево – символ жизни. А пень с обрезанными ветками – символ перехода из земной жизни в неземную.
Трудно сказать, какая из трёх более всего подходит к нашему памятнику. Надпись удостоверяет, что когда-то под ним была погребена жена полковника Мария Георгиевна Борисова (?), скончавшаяся в 1910 (?) году. Буквы и цифры трудно читаются – кто-то, видимо, в порыве классовой ненависти изрядно потрудился, чтобы изуродовать плиту. Вандалы, увы, бывают во все времена.
А о классовой ненависти уместно говорить ещё и потому, что в годы гражданской войны станица Нижне-Чирская стала центром восстания казаков 2-го Донского округа против большевиков. Кровушка и с той и с другой стороны обильно окропила здешние земли. Советская власть установилась в станице лишь в 1920 году, озверевшие победители отвели душеньку на всех и на всём, до кого и чего могли дотянуться. В том числе, и на захоронениях классовых врагов. И тут уж только Бог им судья.
Полковник и ктитор успокоились рядом
Два других памятника более традиционны. Под одним ровнёхонько 110 лет назад упокоился полковник Пётр Макарович Садчиков. Под другим в 1913 году – ктитор Троицкой церкви, гражданин Московской губернии (эвон, откуда перебрался на благословенные казачьи земли!) Георгий Мартынович Мартынов.
Здесь тоже есть странность. Ктитор – это церковный староста или персона, на счёт которой выстроен храм. Троицкая церковь действительно существовала в станице Нижне-Чирской, но среди её прихожан Георгий Мартынов не числится. Мы можем утверждать это, благодаря замечательной книжке «Верховое Донское казачество. Исторические сведения о станицах, хуторах и их жителях» нашего выдающегося учёного, краеведа Сергея Рябова. В ней приводятся подробнейшие и разнообразнейшие данные о населённых пунктах и людях казачьего края.
С другой стороны, Георгий Мартынов мог построить Троицкую церковь и в Московской губернии, гражданином которой являлся. Храмы, посвящённые святой Троице, воздвигались по всей Руси-матушке. А здесь он был прихожанином Крестовоздвиженской церкви, тоже, увы, погибшей.
Кстати сказать, в числе прихожан этой церкви значатся и Борисовы, и Садчиковы. Так что, можно смело предположить, что все три надгробия когда-то располагались на территории Крестовоздвиженского храма. Но что происходило между начальной и нынешней точками их странствий, пока остаётся загадкой.
Так хочется надеяться, что только пока.
Крест и тамга из зазеркалья
Есть во дворе храма Петра и Павла и вовсе загадочный предмет. Это массивный камень (скорее всего, из песчаника) овальной формы. Неутомимый отец Николай обнаружил его в Липовой балке. Сам он считает, что это был, скорее всего, межевой камень, располагавшийся на границе земель.
Но вызывают некоторую оторопь высеченные на нём изображения. Православный восьмиконечный крест выбит в зеркальном отображении – нижняя перекладина поднимается слева направо, а должно быть наоборот. Крест символизирует распятие Иисуса Христа. С ним вместе, как повествуют Евангелия, приняли мученическую кончину два разбойника. Тот, кто был справа от него, раскаялся в грехах, слева – так и умер разбойником. Поэтому перекладинка поднимается направо, указывая на возвысившегося духом.
Так же зеркально отображается и верхний рисунок, напоминающий рукописную букву «т». Это так называемая тамга – государственный герб крымских ханов. Или, как ее еще называют, трезубец Гираев. Именно Хаджи Гирай, потомок Чингисхана и первый крымский хан, утвердил тамгу как государственный герб. Почему и она перевёрнута – ещё одна пока загадка.
Как и то, что на одном древнем камне рядышком угнездились символы и православия, и ислама. Как вообще такое могло случиться? Видно, далеко не всё ясно во тьме прошедших веков.
И всё же главной достопримечательностью храма Петра и Павла остаётся сам отец Николай Охотников. Не щадя сил, после трудов праведных, он выбирается на просторы родного края, неустанно выискивает свидетелей и свидетельства богатейшей его истории и щедро делится ими со всеми, кто только пожелает. Если спросить его, зачем ему всё это нужно, он лишь искренне удивится самой постановке вопроса. Для него сохранять историческую память – так же естественно, как и дышать.
Вот кабы всем нам так. Может, совсем по-другому – проще и лучше – устроилась бы наша жизнь…
