Итак, в прошлой публикации мы остановились на том, что в 1773 году развернулась настоящая война на гигантских просторах России. Рекою потекла дворянская кровь, мешаясь с солдатской тех воинов, кто не стал изменять присяге и государыне. Грабежи и убийства неслыханной доселе жестокости сотрясли империю.
Чужая головушка – полушка
Содрогнулся и сам Пушкин, досконально изучавший историю пугачёвского восстания. Это тогда родились у него знаменитые строки: «Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка – полушка, да и своя шейка – копейка».
Но, вот ведь какая любопытная загогулина получается. Наряду со злодействами, Пугачёв заботился и об организации управления захваченными территориями, и все историки сходятся на том, что это у него получалось куда как здорово. Как и военные успехи. Ведь он одерживал крупнейшие победы, несмотря на то, что против него, как заметила Екатерина, была «наряжена такая армия, что едва ли не страшна соседям была». Повстанцев разбили лишь после того, как был заключен мир с Турцией, и регулярные части, спешно переброшенные с фронта, смогли выступить на мятежников.
Не правда ли, странно, что всё это сумел совершить неграмотный полупьяный казак, каким до сих пор рисуют Пугачёва исторические сочинения? Да, конечно, на Руси всегда хватало талантов-самородков, но здесь совсем уж, согласитесь, исключительный случай. Или у Пугачёва были какие-то свои резоны, повлиявшие на умы и сердца десятков и десятков тысяч человек? Судя по всему, и впрямь были.
Некоторые историки задавались вопросом, а не есть ли «Пугач» – дутая подставная фигура, которая была призвана скрыть что-то или кого-то, кто ни в коем случае не должен был явиться пред общественным мнением?
Существует несколько гипотез на сей счёт. Самая распространенная, пожалуй, что за спиной самозванца стоят иностранные разведки. Ведь в те поры шла очередная русско-турецкая война. Турок, по традиции, подзуживали извечные «заклятые друзья» России: Англия и Франция. Кстати сказать, при дворе и в штабе «императора» в изобилии водились иностранные подданные. Так что, гипотеза отнюдь не лишена основания.
Но есть и более экзотическая версия событий, принадлежащая известным «потрясателям основ», авторам «новой хронологии» Анатолию Фоменко и Глебу Носовскому. Перелопатив огромное количество источников, они пришли к выводу, что на самом деле во главе мятежных войск стоял не какой-то неграмотный казак, а последний царь так называемой Ордынской династии, потомок Рюрика и законный претендент на российский престол, в отличие от Романовых, севших на царство обманным путем. Теория выглядит фантастической, но, тем не менее, легко объясняет все непонятки и несуразности «крестьянской войны». Может быть, когда-нибудь истина и откроется.
Город уныл и в опасности
Как бы там ни было, а наша Переволока стала местом, где планам и самому существованию армии Емельяна Пугачева или того, кем он был в действительности, пришёл конец. Хотя непонятно, зачем вообще самозванец двинулся в наши края после захвата Казани. Впечатление такое, что сама судьба хотела его погибели, а потому и заставляла нестись ей навстречу.
В самом деле, после Казани Пугачёву вся дорога была на Москву. Перед ним лежали густо населенные местности, обитатели коих готовы были поддержать его как ресурсами, так и личным участием. Но – нет. Пугачев резко разворачивается и идет вниз по Волге. Якобы, для выхода по Переволоке на Дон и соединения с казачьими силами. 17 августа 1774 года он захватывает Дубовку, где ему присягают казаки Волжского войска. Однако донские казаки к единению не спешат. А тем временем заканчивается русско-турецкая война, и высвободившиеся войска спешным маршем надвигаются на мятежников.
Пугачёв идёт к Царицыну, по пути обрекая на поток и разграбление всё, что встречается на пути, и «имея действительно при себе 24 пушки и разной сволочи 10000 человек».
У Царицына Пугачёв оказался 21 августа. Комендант города полковник Цыплетев доносит государыне-матушке: «Город уныл и в опасности. Я ободряю царицынских жителей и войска, обнадёживая Вашею милостью, если они геройски отстоят город».
Артиллерия мятежников с ходу открыла огонь по Царицыну. Обстрел длился пять часов. Но царицынцы не дрогнули – времена Стеньки Разина миновали. Штурмовать город Пугачёв не решился. К тому же, его уже подстёгивали известия о приближающемся карательном отряде полковника Михельсона. Он прошёл мимо Царицына. По всем логикам Пугачев должен был повернуть на запад, на Дон, куда, вроде бы, и стремился. Однако он продолжил движение вниз по Волге, где и был наголову разбит Михельсоном.
Прости, народ православный!
Затем последовали известные события: заговор бывших сподвижников, выдача Пугачёва правительственным войскам. Изнурительное путешествие в Москву в железной клетке под присмотром конвоя во главе с великим Суворовым. Казнь на Болотной площади при огромном стечении народа в январе 1775 года. И предсмертные слова: «Прости, народ православный; отпусти, в чём я согрубил пред тобою… Прости, народ православный!».
К слову сказать, Суворов очень жалел, что не ему выпала слава в деле разгрома бунтовщика. Увы, увы, но не успел будущий генералиссимус к горячим делам. Несколько дней он пробыл в нашем городе, предаваясь любимому развлечению: церковному пенью на хорах в церкви Иоанна Предтечи. История зафиксировала его рапорт, где он пытался всё-таки выставить себя главным победителем Пугачёва. На что императрица обидно заметила, что её комнатная собачка сделала для разгрома бунтовщика больше, нежели означенный Суворов.
Казнили и саму станицу Пугачёвскую – вот как люто возненавидела «матушка Екатерина» бунтовщика Емельку, и невероятная накалённость ненависти к простому казаку (если он был таковым) тоже как-то подозрительна. Сначала сожгли его дом, пепелище посыпали солью, чтобы ничего не выросло в этом месте. А потом срыли и всю станицу. Новую отстроили на два километра ниже по течению Дона и назвали Потёмкинской. Потом её, уже в наши дни, ещё раз переименуют, и она станет Пугачёвской.
А в Царицын долго еще свозили пойманных в округе бунтовщиков. Тут же и казнили их всеми возможными способами. И стоял над городом смрадный тяжёлый дух от истерзанных тел.
Прости, народ православный…
Истовый фанатик Денисыч
И ещё сто лет с гаком пролетели. Казнь станицы Зимовейской оказалась зряшной. Видно, что-то очень крепкое было заложено в её основание, коли даже и после перенесения на новое место, и после переименования она дала России ещё одного бунтаря: Василия Денисовича Генералова.
О нём известно не так много. Некоторые источники указывают, что отец нашего героя был совладельцем мельницы, то есть деньжишки какие-никакие водились. Иначе, чем объяснить, что шестой из девяти детей в казачьей семье не только выучился в прогимназии, но и стал студентом Санкт-Петербургского университета?
Здесь познакомился он с товарищами, среди которых был и очень одарённый юноша Александр Ульянов. Тот самый, младший брат которого стал Лениным со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Создалась группа молодых людей, назвавшихся террористической фракцией «Народной воли». Р-р-революционеры были убеждены, что свободы и справедливости для всего народа можно достичь, лишь угробив какую-то его часть. А точнее, руководящую верхушку. Ещё точнее, императора. И деятельно начали готовиться к этому священному, как они полагали, акту. Генералов, которого называли попросту – Денисыч, стал одним из самых истовых и фанатичных исполнителей задуманного.
Неисповедимы пути Господни
День 1 марта 1887 года выдался тёплым и солнечным. На Невском проспекте скопилось множество народу – ожидали выезда царя, который направлялся в церковь для участия в богослужении памяти отца Александра Второго, убитого бомбой народовольцев в этот же день шесть лет назад. Среди гуляющей толпы обретался и Василий Генералов с товарищами: Пахомием Андреюшкиным и Василием Осипановым. За пазухой и в руках под видом книг у них были мощные взрывные заряды, изготовленные Александром Ульяновым.
Александр Третий должен был ехать в карете со всем своим семейством, и если бы теракт удался, это преступление оказалось бы куда страшнее, чем состоявшееся в 1881 году. И кто знает, каким бы путём пошла тогда наша Россия. Но то, что произошло, иначе, как Божьим промыслом, не назовёшь.
Царь накануне приказал подать карету в 10.45, чтобы ехать на богослужение, назначенное на 11 часов. Но распоряжение не было передано унтер-шталмейстеру, непосредственно отвечающему за выезд. Такого никогда не случалось, просто не могло произойти. Однако – произошло. Царь вынужден был ждать 25 минут, пребывая в страшном гневе. Но эта задержка его и спасла. В 11 часов террористы были схвачены полицией. Если бы царь не задержался, он проезжал бы буквально в двух шагах от метальщиков бомб.
Воистину, неисповедимы пути Господни.
И был суд. «В своё оправдание я могу привести только то, что всегда, как и в данном случае, я поступал вполне так, как был убеждён, и согласно со своей совестью», – заявил Генералов, не отрекаясь от своих идеалов. Участники группы были приговорены к различным срокам наказания, пятеро – Александр Ульянов, Василий Генералов, Василий Осипанов, Пахомий Андреюшкин, Пётр Шевырёв – к смертной казни через повешение.
Казнь произошла ранним майским утром того же 1887 года во дворе Шлиссельбургской крепости (потом здесь открыли памятные доски, и по весне цветёт деревце). Как она происходила, рапортовал Александру министр внутренних дел граф Дмитрий Толстой. «Эшафот был устроен на три человека, и первоначально выведены для совершения казни Генералов, Андреюшкин и Осипанов, которые, выслушав приговор, простились друг с другом, приложились к кресту и бодро вошли на эшафот, после чего Генералов и Андреюшкин громким голосом произнесли: «Да здравствует Народная воля!». То же самое намеревался сделать и Осипанов, но не успел, так как на него был накинут мешок. По снятии трупов вышеозначенных казненных преступников, были выведены Шевырев и Ульянов, которые также бодро и спокойно вошли на эшафот, причем Ульянов приложился к кресту, а Шевырев оттолкнул руку священника».
Василию Генералову в этот день исполнилось 20 лет и ровно два месяца.
Три судьбы, метеорами сверкнувшие на небосводе Истории, пролетели перед нами. Начавшись в одной географической точке, они завершились также в одной точке Судьбы: на плахе. Не есть ли это ещё один знак, посылаемый нам свыше? Нельзя, невозможно насилием победить несправедливость, оно порождает лишь зло и то же насилие, только в ещё больших масштабах. Услышьте же, наконец, люди!
Нет, не слышим…
