В центре Волгограда стоит памятник. Очень, на мой взгляд, красивый. Всадник, обряженный в изукрашенный кафтан, целеустремлённо взирает за Волгу. Что он хочет рассмотреть там, в заволжских далях? И кто это вообще такой?
Тут ждал полный облом
С последним вопросом в начале марта я обратился к 12 мимолётным (в смысле, летящим мимо по своим делам) гражданам. Начал с малолетних, ибо, в конце концов, именно подрастающему поколению мы передаём историческую память. Но тут, как изъясняется названное поколение, меня ждал полный облом. Из четырёх мальчишек и трёх девчонок никто не знал кому же поставлен памятник.
Не оправдал надежд и худенький очкарик лет двенадцати, который всеми статьями смахивал на Знайку. И поначалу, вроде как, сбылись упования: Знайка наморщил лобик и даже выдавил из себя: «Этот… как его?..» Но тут же сомкнулись уста его, и дунул он по протоптанной меж снегов дорожке прочь. За новыми знаниями, наверное.
Взрослое население было не более словоохотливо. Отделывалось больше буркотками типа «не знаю», «не помню». Сдобная румяная женщина, которой мороз был явно нипочём, остановилась, вгляделась во всадника и уверенно произнесла: «Это кто-то из казачества».
И лишь один (один!) мужчина сходу ответил: «Это Роман Засекин. Первый воевода Царицына». Поспешил далее, но оглянулся несколько осуждающе. Дескать, вот же темнота, первого воеводу родного города не знает.
Такая вот плачевная статистика получилась. Поневоле вспомнишь Пушкина: «Мы ленивы и не любопытны». Что ж, постараемся восполнить пробелы – авось, кому-то будет любопытно.
Великая степь отныне – наша!
Так кто же он был – первый воевода и он же главный строитель Царицына Григорий (не Роман!) Осипович Засекин?
Документов об этой замечательной личности осталось немного – всё-таки 16-й век, вон сколько годов промчалось. Да каких годов! Войны, бунты, революции и снова войны… Потерпела наша матушка-Русь премного и прежестоко. Крепости рушились, что уж говорить о бумаге.
Но знаем точно, роду наш герой был знатного. Восходящего к Рюриковичам. Однако – захиревшего и обедневшего. Пришёл Григорий Засекин в мир где-то около 1550 года. Пошёл служить с 15 лет – вполне обычное тогда дело. Очень показал себя на государевой службе, участвовал во множестве походов, был удостоен командных должностей и званий. Знали его по прозвищу Зубок. Бог знает почему. Может, зуб где-нибудь в схватках выбили, может – наоборот, слишком зубастый был. Зная его дела, последнее – вероятней.
Звёздный час его пробил, когда начала воплощаться в жизнь программа московских царей по сооружению на Волге защитной линии. При Иване Грозном пали под русскими мечами Казанское и Астраханское ханства, открылся волжский торговый путь, ходко пошли по нему торговые и всякие иные караваны. До 500 судов проходило в навигацию. Но очень уж мешали две закавыки. Первая: ногайская орда, облюбовавшая Среднее и особенно Нижнее Поволжье. И вторая: лихие люди, и самые забубённые – казаки, сновавшие тогда на волжских просторах, как братки по федеральным трассам в наши лихие 90-е. От братков-казачков более всего и терпели проплывающие и проезжающие.
Интересно, что когда первому царицынскому воеводе в 2009 году открывали памятник, челядь тогдашнего волгоградского градоначальника, стремясь угодить казачьему происхождению шефа, и нашего князя произвела в казаки. Так и писали: казачий атаман Григорий Засекин. А заодно уж и весь Царицын отнесли к исконно казачьему городу. То-то, наверное, покрутился в гробу воевода со товарищи, который казаков тогдашних воровских немало изловил по волжским берегам и водам. Как он это делал, мы ещё увидим.
Вышеназванная программа включала в себя строительство в узловых пунктах великой реки городов-крепостей Самары, Царицына и Саратова. Пункты были выбраны с глубоким знанием обстановки. Чтобы понять это, не нужно иметь семь пядей во лбу, достаточно взглянуть на карту. Замыслил программу ещё Иван Грозный, но ему, погрязшему в войнах и расправах, всё было недосуг. Строительство началось во времена его сына Фёдора Иоанновича. А вернее, Бориса Годунова, бывшего фактическим правителем страны.
Первой на Волге в 1586 году встала крепость Самара, изрядно продвинувшая границы Московского царства на юго-восток. И тем самым больно наступившая на мозоли ногайцам и разбойничкам. Главный строитель – князь Григорий Засекин – возводил город с размахом, основательно и прочно, давая понять окружным обитателям, что Россия идёт навечно, что Великая степь отныне – наша!
Первая публичная казнь на Волге
Понятно, что упомянутые обитатели отнюдь не пришли в восторг. Ногайский хан тут же настрочил грамотку царю Фёдору: дескать, куды ж ваша милость прёт, в этих землях вас никогда не стояло и не надобно вовсе. Казачки начали отрываться по полной, руководствуюсь нехитрой доктриной: хоть час, да наш. Москва же пустила в ход свою всегдашнюю мудрёную дипломатию. Ногайцам отвечала, что крепость сооружается исключительно для защиты их же интересов от пиратских набегов, а казакам втюхивала, что укрепляет Волгу для их же воровского блага, защищая от заволжских нехристей.
Несравненно большую опасность для крепнущего Московского царства представляла, конечно, Большая Ногайская орда и её союзники – крымские татары. А потому, дабы задобрить и усыпить её бдительность, была проведена небывалая доселе акция. В те поры возвращались в родные места участники сибирского похода Ермака Тимофеевича. Большой отряд вёл атаман Матвей Мещеряк. По дороге казаки умыкнули у ногайцев табун в 500 голов – достояние немалое. Царь повелел навести порядок в окрестностях и примерно наказать нарушителей. Григорий Засекин выполнил царский наказ с превеликим усердием: виновники были захвачены, пытаны, атаман Матвей Мещеряк и его товарищ Иван Камышник повешены при великом стечении зрителей, в числе коих были и ногайские послы. Это была первая публичная казнь на Волге, и провёл её первый царицынский, тогда ещё самарский, воевода князь Григорий Осипович Засекин-Зубок.
Вот если бы данную информацию заблаговременно довели до сведения того нашего градоначальника с казачьим уклоном, стоял бы у нас в центре города памятник или нет? Любопытно также, сознательно ли умолчали чиновники или по незнанию своему? Но всё это – уже тоже история, а она, родимая, как известно, не терпит сослагательного наклонения.
«Как даст бог город и острог зделаете…»
В 1589 году князь получает назначение на Переволоку для строительства города и острога. На этот счёт имеется известный документ: грамота Фёдора Иоанновича, которую имеет смысл процитировать, ибо она принята в качестве основополагающего свидетельства основания города-героя на Волге.
«От царя и великово князя Федора Ивановича всеа Руссии на Переволоку воеводам нашим князю Григорью Осиповичу Засекину, да Роману Васильевичу Олферьеву, да Ивану Офонасьевичю Нащокину. Которые суды отпущены ис Казани на Переволоку для лесовой воски с вами, со князь Григорьем и с Иваном, и как даст бог город и острог зделаете, и вы б у себя на Переволоке оставили для тутошних посылок ис тех судов сколько пригоже... Писан на Москве лета 7097-го (1589) июля во 2 день за приписью дьяка Дружины Петелина».
Как в таких случаях добавляется: орфография и пунктуация сохранены в авторском варианте. Да, грамотеи у царя-батюшки были ещё те. Впрочем, как и нынешние казённые письмоводители. Иной раз так закрутят – чёрт копыта разломает пока продерётся до смысла. Но – вернёмся к грамоте.
Первое, что мы теперь знаем совершенно точно, в июле 1589 года города на переволоке, то бишь, Царицына, ещё не было. Из других источников известно, что осенью того же года он стоял на острове напротив устья реки Царица и был серьёзно укреплён и вооружён. Город-крепость был готов всего-то менее, чем за три месяца! Фантастика, скажете вы? А вот и нет.
Фантастической была разработанная тогда технология возведения городов-крепостей. По ней, кстати, Засекин городил и Самару, и тоже в кратчайшие сроки. Заключалась технология в том, что сначала, после тщательного изучения местности, составлялся план-чертёж города. Затем в месте, вверх по Волге, этот чертёж воплощался в натуральном виде. В данном случае, как мы видим из грамоты, в Казани. После чего город разбирался, брёвна пронумеровывались и спускались вниз по Волге. Это и была лесовая возка, которая опять же упоминается в грамоте. А уже здесь на месте оставалось только собрать крепость, как в популярнейшем нынче конструкторе «лего». Можно лишь подивиться золотым головам и рукам наших пращуров.
Что ещё любопытного в грамоте? А вот смотрите: она адресуется трём людям, но в тексте говорится, что лес везли двое: Григорий Засекин и Иван Нащокин. Где же был Роман Олферьев? И кто он такой?
Обвинить и выдать головою
О, любопытнейшая была фигура! И интереснейшая катавасия затеялась в связи с грамотой царя. Роман Васильевич был куда более известной личностью на Руси, чем наш князюшка. Десять лет исполнял обязанности, которые, по современным меркам, аналогичны должности министра иностранных дел. Был творцом знаменитого Ям-Зампольского мира, положившего конец Ливонской войне, той самой, что столь тяжко отозвалась на Руси.
Да что там! Достаточно сказать, что он присутствовал на свадьбе Ивана Грозного, когда тот осчастливил собственною персоною свою шестую жену Марию Нагую. Между прочим, будущую мать царевича Димитрия, чья трагическая гибель в Угличе, по мнению многих историков, послужила отправной точкой Великой Смуты на Руси. И не просто присутствовал, а восседал «за государевым столом». Да опять же не абы с кем, а в компании со знатнейшими людьми государства: ближайшим наперсником царя Федором Трубецким, дядей и братьями Бориса Годунова. А выше уж только сам Годунов да царь-батюшка. Вот какая неслыханная честь была оказана думному дворянину, печатнику Роману Олферьеву.
А вот теперь представьте себе состояние Романа Васильевича, когда ему было приказано отправляться в качестве второго лица за каким-то Засекиным на дальние кулички, чуть ли не к чёрту на рога. Понятно, что взыграло ретивое у печатника Олферьева. Царю Фёдору полетела челобитная: не гневайся, де, твоё величество, а никак нельзя мне вторым идти при моих заслугах да регалиях.
И был суд, на котором присутствовал самолично царь. В приговоре думного дворянина Олферьева обидно обозвали Ромкою и было решено его «обвинить и выдать головою» князю Засекину. То есть, тот мог сотворить с челобитчиком всё, что только его душеньке было угодно. Правда, в царском письме Засекину тут же содержалось недвусмысленное указание: «И велели есмя Ромку Олферьеву быти на нашей службе на Переволоке с тобою в товарищах. И ты б да Роман Олферьев, да Иван Нащокин на нашей службе на Переволоке были и нашим делом промышляли за-один вместе всем по нашему наказу».
И встал Царицын!
Разумеется, состоявшееся решение никак не могло устроить ни ту, ни другую сторону. Роману Васильевичу, как нашкодившему щенку, указали его место, а Засекин вынужден был, скрепя сердце, исполнять царское поручение «за один вместе» с обидчиком, лишённый права хотя бы плюнуть ему на голову. Это не фигура речи, такие случаи были не редкостью в местнических спорах. Скорее всего, поэтому и отправлен был промеж врагами Иван Нащокин. В качестве своеобразного глушителя вероятных конфликтов, а заодно и царёва глаза и доносителя. И, надо признать, царская комбинация дала отличный результат: город-крепость Царицын встал на Волге несокрушимым утёсом, заступая дорогу врагам российского государства. И не один раз за свою историю приносил огромнейшую пользу державе.
Пока остается невыясненным, чем же так провинился Роман Олферьев перед царём Федором Ивановичем. Или, скорее, перед тогдашним фактическим правителем страны Борисом Годуновым. Эта задача ждёт своего исследователя. Но уже через год Роман Олферьев был восстановлен в своих правах, ему была дарована царём «невместная грамота», в которой признавалось невозможным ему служить под началом князя Засекина. В том же году Роман Васильевич мирно скончался, успокоенный и обласканный.
Григорий Засекин же после Царицына отправился строить Саратов и справился с задачей столь же блестяще. По одной из версий, князь Засекин умер зимой 1592 года, вернувшись из очередного похода. Получается, что было ему всего лишь 42 года. Но как много успел сделать этот человек! И, действительно, насколько же мы не любопытны по отношению к своей истории, которую творили такие люди, как князь Григорий Осипович Засекин.
